"СКАЗКИ О ДЕТСТВЕ" - 3

Волшебная церемония доставания чемоданов.

Волшебная церемония доставания чемоданов! Почти ритуал. Начинается все с заметного потепления или похолодания. И вот когда это потепление уже грозит летом, а похолодание — зимой, всем становится ясно: ПОРА ДОСТАВАТЬ ЧЕМОДАНЫ. Мы с сестрой ждем этого события в радостном волнении, а папа — с обреченной покорностью неизбежному. Впрочем, операция «чемоданы» проводится чаще, чем того требует смена сезонов - если что-то вдруг пропадает и нигде не находится, папе приходится — на всякий случай - доставать чемоданы. Зимой в них хранятся летние вещи, а летом – зимние, кроме того, есть чемодан “без номера” - в нем китайские полотенца и новое постельное белье – наше приданое, а пока мы еще не замужем - спим на старом. В чемодане номер пять – приданое для наших детей: трогательные ползунки и платьица, из которых мы выросли. Стоят чемоданы на антресолях, поэтому достать их под силу только папе. Когда ему наконец удается пораньше «вырваться» с работы, операция «Чемоданы» начинается. «Какой?” - задает папа ритуально-риторический вопрос. Этот вопрос — как выстрел из стартового пистолета. Только после того, как вопрос задан, начинаются ежегодные поиски тетради, в которой расписано что в каком чемодане лежит. Это не какая-нибудь общая тетрадь за 48 копеек, а ежедневник с видами Сирии и надписями на арабском языке. Чаще всего полуторачасовые поиски увенчиваются успехом, и операция входит в новую стадию. Несмотря на то, что каждый раз вынутое вычеркивается, а доложенное вписывается, содержимое чемоданов никогда не совпадает с указанным в тетради.... Наверное, именно поэтому папина интонация в вопросе «Какой?» полна обреченности — он предвидит, что несмотря на тетрадь с арабской вязью на обложке, ему все равно придется опять доставать все пять чемоданов. И каждый год все повторяется сначала: вынутое вычеркивается, доложенное вписывается... чтобы в следующем году опять не совпасть. Ритуал на то и есть ритуал, чтобы не нарушаться! Наверное, мама слишком часто отвлекается на нас, так что один глаз у нее в тетради, а другой следит за нашими маневрами вокруг чемоданов: мы норовим незаметно вытащить мамино свадебное платье или синее платье для беременных. Но главный «объект» наших желаний лежит в чемодане № 3 — это мы с сестрой помним без всяких сирийских ежедневников. Это розовый шелковый конверт для новорожденных. Наконец, пока родители обсуждают, пора или еще рано доставать зимние шапки и все время просят примерить то одно, то другое, мы с сестрой щелкаем замком на вожделенном чемодане. Машка для отвода родительских глаз меряет плащ, а я потихоньку вытягиваю конверт. В нем забирали из роддома Машку, а теперь он лежит в чемодане в ожидании следующего новорожденного, но для нас его главное достоинство заключается в способности быстро скользить по ковру, и мы катаемся на нем, не реагируя на рассеянные окрики родителей, слишком занятых чемоданами, чтобы всерьез заняться нами. Наконец, очередь доходит и до нас, и наш ковер-самолет возвращается в чемодан № 3.

ЕЩЕ ОДНА "СКАЗКА О ДЕТСТВЕ"

Чердак

Катькин дом – облезлый желтый, наискосок от нашего. Участок у них весь зарос, дом покосился, крыльцо – из непахнущих шпал, а я люблю, как пахнут шпалы, и мы с Наташкой иногда ходим их нюхать. В Москве шпал нет, поэтому я с бабушкой хожу к гостинице нюхать выхлопные газы из “Икарусов”. Но только бабушка об этом не догадывается, я ей говорю, что хочу на каштаны посмотреть. У Катьки обедают в шесть вечера, а спать ложатся в три ночи, играют на гитаре, курят прямо в доме папиросы, никогда не моют полы и ходят босяком, а в огороде пропалывают только клубнику. Но самое лучшее в их доме - это чердак. Наш чердак - это место зимовки матрасов, подушек, вилок, ножей, а также других ценных предметов, которые могут своровать за зиму, поэтому осенью дедушка поднимает их на канате наверх, а весной спускает обратно с чердака, а еще в августе там зреют на газетах зеленые помидоры. На чердак можно попасть только по приставной лестнице с улицы, поэтому родители не разрешают мне туда лазить. Один раз, когда они уехали за продуктами, я все-таки забралась наверх, но ничего интересного там не было - пожелтевшие газеты, большой алюминиевый бак, какое-то барахло, березовые веники, и слышно как внизу на терраске играет радио.

Другое дело катькин чердак! Загадочный, как пещера Али-Бабы: сундуки ломятся от сокровищ, и для того, чтобы ими завладеть, не нужно никакого заклинания, никаких волшебных слов, вроде всем известных «пожалуйста» и «спасибо», не нужно даже спрашивать разрешения у взрослых!!! Мы поднимаемся на чердак и наряжаемся в длинные разноцветные сарафаны, с оборками и рюшами, напяливаем туфли на каблуках, бусы, а на голову - кокошники. Только в один сундук нам лазить не разрешают. Вот это настоящая тайна, не то что березовые веники и зеленые помидоры! Может, там лежит мумия катькиной бабушки! Или скелет! Но вообще-то, скорее всего, в этом сундуке лежит мертвец! Вот как я об этом догадалась.

У Катьки очень чудной дедушка: волосы вокруг лысины у него всегда стоят дыбом, как будто наэлектризованные, а по утрам он хлестается крапивой (и еще говорит, что это полезно!). Сосед «Хочу Все Знать» (его так прозвали, потому что он прячется за кустами и всегда за всеми подглядывает) говорит, что это у Макарыча (мальчишки зовут его Цап Царапыч, но это невежливо — обзывать старого человека) последствия электрошока: однажды во время грозы катькин дедушка полез на крышу подправить телевизионную антенну, и его шарахнуло током, с тех пор волосы у него так и стоят дыбом. Так вот, один раз, когда Макарыч, постегавшись крапивой, пошел в магазин «стекляшка» за хлебом, его тяпнула Жучка, собака бабы Клавы. Этой бабе Клаве почти сто лет, она все время сидит на крыльце и курит трубку - у нее с войны такая привычка. Она наподбирала бродячих собак, и теперь выпускает их гулять за калитку, они лают на всех, кто мимо проходит, даже если их не дразнят, просто такие брехуньи. Но только бабе Клаве все равно, потому что она глухая, это у нее тоже с войны. Вообщем, ее Жулька тяпнула Макарыча за пятку, а на следующий день баба Клава исчезла. Я просто уверена, что она в сундуке на чердаке!! Когда я рассказала об этом Катьке, она хотела бежать в милицию, но я ее вовремя остановила: «Ты что! Если приедет милиция, мы ничего не увидим, а я хочу посмотреть клавкин парик и вставную челюсть, я еще ни разу вставную челюсть не видела!» Наконец, катькины родители уехали в Москву мыться (у них даже душа на даче нет, только ржавая ванна с личинками комаров и лягушачьей икрой. Катька сказала, что они в ней не моются, это для огурцов.

- Неужели не противно в такой воде огурцы солить, мы в банках солим.

- Ты че, сбрендила! Это чтобы их поливать!)

Как только ее родители уехали, мы полезли на чердак. То есть сначала сто лет спорили, кому открывать сундук. «Ты придумала, ты и открывай!» «Да, но сундук-то твой! Сама и открывай!». Вообщем, мы посчитались «В тесной маленькой избушке» и выпало на Катьку. А там темно очень, на чердаке, пришлось за дедушкиным фонариком сбегать. Наконец Катька приподняла крышку и как заорет. Я со страху побежала вниз и свалилась с лестницы. Дальше я ничего не помню, потому что ударилась головой и потеряла сознание. Очнулась я у мамы на коленях, она показывала мне пуговицы. Больше меня домой к Катьке не пускали, а когда мы играли в прятки в конце улицы, она рассказала, что завизжала не от страха, а потому что прищемила крышкой пальцы, а рассмотреть внутри сундука ничего не успела, потому что я с фонариком грохнулась с лестницы. Потом каникулы кончились, и мы вернулись в Москву.

Только через пять лет катькины родители объяснили ей, что хранили в том сундуке запрещенные книги.

"СКАЗКИ О ДЕТСТВЕ"

Энтомологические страсти

Однажды летом родители повезли нас с сестрой в Ленинград к тете Лиле. Мы видели разные достопримечательности: военные корабли, мосты, крепость, золотые тарелки, Самсона, разрывающего пасть льву (это такой фонтан), и даже Эрмитаж, от которого особенно сильно болели ноги. Но самое главное – мы нашли такую красивую и большую гусеницу, каких нет даже в Москве: ядовито-зеленого цвета, толщиной в большой палец, бархатистую на ощупь и с шипом на попе!! Мы положили ее в коробку от сигарет (потому что стеклянной банки не нашлось), а коробку - на подоконник. Потом культурно помыли руки перед едой и сели ужинать. Ну, пока родители рассказывали тете Лиле где мы сегодня были, что видели, мы с Машкой незаметно таскали копченую колбасу. Вдруг тетя Лиля как вскочит из-за стола, даже свою тарелку опрокинула, как заорет. Мы с Машкой испугались, сразу руки от колбасы отдернули, а тетя глаза выпучила, ничего сказать не может, только губами шевелит. «Лиля, что с тобой?» «Елизавета Петровна, что случилось?» - это родители заволновались, а я подумала: «А вдруг у нее этот, как его, искульт? И она больше вообще не сможет говорить?» А она ртом воздух хватает, а рукой куда-то в сторону окна тычет. Мы тоже туда посмотрели. На фоне бледного неба — в Ленинграде же белые ночи - извивался какой-то обрубок, похожий на отрубленный палец, а его подсвеченная торшером и увеличенная в пять раз тень корчилась на обоях. Сначала мне тоже стало как-то не по себе... Но тут тетя Лиля пришла в себя, и я перестала за нее волноваться, потому что она закричала. Значит, не какой у нее не искульт.

- Немедленно, сию же минуту, спустить эту гадость в унитаз!!

Теперь надо было волноваться за гусенцу.

- Ну, тетя Лилечка, миленькая, ну какая же это гадость, это просто гусеница, из нее потом будет большая красивая бабочка, мы ее сейчас в стеклянную банку пересадим, с крышкой, она оттуда уже не убежит, посмотрите, какая она мягонькая, хорошенькая – и я поднесла гусеницу поближе к тетиному лицу, чтобы она могла ее как следует рассмотреть и потрогать. Она опять громко завизжала, и тогда папа сказал: «Вы слышали?» Даже папа, который помог нам достать эту гусеницу с дерева и нашел для нее коробку из-под сигарет, был за тетю Лилю, а не за гусеницу. Пришлось смириться. Единственное, чего нам удалось добиться, это смягчения приговора. Утопление в унитазе было заменено сбрасыванием с 5-го этажа.

На следующее утро мы выбежали во двор пораньше, обшарили все кусты под окнами, но ничего не нашли. Вернее, нашли выброшенные из окон старые тряпки, газеты, бутылки, облезлую новогоднюю елку, но не нашу зеленую гусеницу.

Немного фотографий (для тех, кто любит "систематизацию")

ЦВЕТЫ

Палио

В Средние века, вплоть до эпидемии чумы в 1348 году, насчитывалось около 80 контрад. До нашего времени дошло лишь 17. Каждая контрада имеет свой флаг и герб с изображением животного-покровителя. Такое разделение существует до сих пор, вместе с традициями, пришедшими из далёких веков. Жители разных контрад издревле соперничали друг с другом. Сначала контрады устраивали на площади состязания – кулачные бои, гонки быков, скачки на ослах. В начале XIV века стали проводить состязания на неосёдланных лошадях. Эти состязания получили впоследствии названия Палио. «Палио» означает флаг, переходящий к победителю. С XIV века дважды в год, в июле и в августе, на площади Кампо проводятся Палио. Палио являлись завершением большого народного праздника, связанного с победой Сиены над Флоренцией в битве при Монтеаперти в 1260 году. Площадь засыпают толстым слоем специальной смеси из песка, туфа и глины, толщина слоя около 15 сантиметров, смесь периодически поливают, чтобы она оставалась влажной и мягкой, но несмотря на это, лошадям бежать по ней непривычно - она жестче, чем обычное покрытие на ипподромах. 

По традиции всадники скачут в средневековых костюмах, без сёдел, и делают по площади только три круга. Скачки вокруг площади длятся не более двух минут, хотя подготовка к ним ведётся целый год. В это время плетутся заговоры и козни между контрадами. Члены одной и той же семьи, но из различных контрад, могут ругаться и выгонять друг друга из дома. Было время, когда жители района Слон каждое утро приводили настоящего слона в район Дельфинов. И слон делал свою грязную кучу на вражеской территории.

Каждый жокей, участвующий в соревновании, одет в костюм с изображением флага и герба своей контрады. Во время Палио в скачках принимают участие 10 контрад из 17. 

Конные бега проводятся 2 июля в честь чудотворного образа Богоматери из Провенцано и 16 августа в честь Успения Девы Марии. Площадь заполняется тысячами местных жителей в средневековых костюмах, жонглёрами и фокусниками, знаменосцами и воинами. Победитель скачек получает переходящий флаг с изображением Девы Марии.  

Начатое, незаконченное, уже опубликованное, обрезки и чтобы не забыть!)

Вчера на улице в Castiglione незнакомый мужчина поздоровался с папой. Я навострила уши (в предвкушении истории, или совпадения), но оказалось, что он поздоровался не потому, что узнал папу, а потому что признал в нем русского. Я подумала, что это совсем не русская, а скорее европейская черта — приветствовать на улице незнакомого соотечественника. И оказалась права: мужчина уже больше 20 лет живет в Германии.

Вы когда-нибудь задумывались, что пейзаж меняют не только новостройки, дороги, промышленные объекты, но и переход от возделывания одной культуры к другой? Например, еще не так давно, на немногочисленных равнинах Тосканы возделывали табак, который затем сушили и обрабатывали в специальных домиках-сушильнях. Что стало с ними теперь, когда табак здесь почти не сажают? Надо поискать!) Но, может быть с эстетической точки зрения, поля подсолнухов выглядят даже красивее, чем поля табака? По-моему, поля подсолнуха в наше время — такой же символ Тосканы, как кипарисы (или лаванда в Провансе) А еще есть дрок. Вы знаете, что из его веточек, вымоченных предварительно в воде, как впрочем, и из стеблей крапивы (так что в сказке Андерсена про 12 лебедей рубашки из крапивы — вовсе не фантазия!!) делали ткань? 

Дама с собачкой.

И собачка с дамой. Выдуманные истории не идут ни в какое сравнение с подслушанными!!! Разве могло мне прийти в голову, что жта собачка на Рождество летала в Нью-Йорк и там было так холодно (всего 4 градуса), что хозяйке пришлось срочно приобрести для нее пальтишко и штанишки! Так и хочется воскликнуть: какая беззалаберность!! В Нью-Йорк и без пальто!! Бедная собачка!!!